Письма из Лондона

Но вопрос об остановке конвоев не стоял, потому что они были тем спасательным кругом, который поддерживал Британию на плаву и позволял ей обороняться. Такие пассажиры, как Руби, были редки – конвои везли совсем другие грузы: еду, топливо, военные материалы из колоний, и враг рассматривал любой корабль как военную цель. Если летом 1940 года и было где-то на земле более опасное место, то Руби и представить себе не могла, где оно.

Когда морская болезнь подкосила ее, один только Дэви и присматривал за ней, и если бы он не приносил ей слабый чай, сухие тосты и свежие простыни и полотенца в достаточном количестве, то она не сомневалась: ее безжизненное тело уже давно выбросили бы за борт.

– Посмотрите-ка – вы уже сидите! Видать, вам получше сегодня стало.

– Стало, спасибо. И спала я хорошо.

– Тогда ваши щеки скоро порозовеют. Вот вам завтрак. У меня было предчувствие, что вам станет получше. И я, кроме чая и тоста, принес вам кашу.

Руби постаралась не смотреть на кашу, потому что в животе у нее начинался крутеж от одной только мысли о каше, а вовсе не от морской болезни. В приюте Святой Марии она ела кашу раз в день, а иногда и два, если на ужин ничего другого не было, а когда оставила приют навсегда, поклялась себе, что никогда в жизни больше не притронется к каше – уж лучше будет голодать. Однако обижать Дэви этими словами не стоило.