Девушка из JFK

Мне казалось, что будет мучительно раз за разом вспоминать свое гадостное прошлое. Мики придерживался прямо противоположного мнения: чем чаще говоришь о случившемся с тобой ужасе, тем больше отдаляешь его от себя.

Так оно в итоге и произошло: фалафельщик и Мени Царфати с течением времени превратились в слова, в рассказ, написанный кем-то другим и о ком-то другом. Выступая перед тем или иным клиентом, я чувствовала себя актрисой, которая играет роль в театральной пьесе – весьма правдоподобной, но не имеющей отношения к ней самой. Возможно, это сказывалось на качестве представления, но я старалась компенсировать снижение уровня искренности растущим профессионализмом. В нужных местах мои глаза по-прежнему источали слезы, губы дрожали, а нос хлюпал, в то время как голова сохраняла спокойствие, ясность и наблюдательность.

Лотта слушала, сочувственно вздыхая, кивая и отвлекаясь лишь на то, чтобы снова и снова поправлять меня в духе новой вагонно-вагинной лексики. Я рассыпалась в извинениях, ссылалась на недостаточное знание языка – вернее, «словейки» – и продолжала изливать душу, одновременно стараясь осознать природу нарастающего во мне ощущения фальши. Сначала, по вечной привычке обвинять во всем саму себя, я заподозрила, что играю недостаточно хорошо, но потом, присмотревшись к директрисе, поняла, что дело не во мне, а в ней.