Пандора

Дора судорожно сглатывает. С самого начала Иезекия обращался с ней как с досадной помехой. Определив ее в воскресную школу, дядюшка не проявил ни малейшего интереса к тому, чтобы Дора продолжала получать классическое образование, которое ей начали давать родители: когда она попросила его рассказать о торговле древностями, тот только рассмеялся и ответил, что ей нет нужды засорять мозги подобной ерундой, но при этом он без колебаний поручал ей стоять за прилавком и обслуживать покупателей. Так что нынешние знания Доры основаны на воспоминаниях детства и на внимательном исследовании предметов старины. И куда же она уйдет, если ей придется съехать отсюда?

Хотя и равнодушный, Иезекия, строго говоря, никогда не проявлял скупости по отношению к ней – в конце концов именно он покупал ей альбомы для рисования, но никакой любви между ними не было. Когда однажды вечером он привел в дом Лотти, она подумала, что теперь, быть может, все в их отношениях переменится. Дора вспоминает, как она впервые увидела женщину на узкой лестнице их дома (не прошло и полугода после смерти родителей) и как Иезекия объявил, что Лотти теперь будет жить вместе с ними. Она сочла, что эта женщина, облаченная в кургузое красное платье, заменит ей маменьку и что дядюшка будет относиться к ней теперь хотя бы с толикой теплоты, но ее ждало жестокое разочарование. Дору быстренько выселили из ее уютной спальни во втором этаже на холодный, унылый чердак. Здесь, ко всему прочему, она чувствовала себя еще более одинокой.