Последний магнат

– Просто-напросто я не стал бы занимать в этой картине, скажем, Маргарет Саллавэн, – ответил Стар. – Или Рональда Колмена. Я бы им не посоветовал играть в ней…

– Конкретнее, Монро, – попросил Уайт. – Что тебе не понравилось? Мизансцены? диалог? юмор? построение сюжета?

Стар взял сценарий со стола – и уронил, точно и в прямом смысле дело было «из рук вон».

– Не нравятся мне эти люди, – сказал он. – Неинтересно было бы с ними встретиться – если бы знал, что увижу их там-то, я бы пошел куда-нибудь в другое место.

Рейнмунд улыбнулся, но в глазах у него была тревога.

– Н-да, отзыв убийственный, – сказал он. – А я-то полагал, что персонажи весьма интересные.

– И я тоже, – сказал Брока. – Я полагал, Эмми – девка симпатичнейшая.

– Вы полагали? – сказал Стар резко. – Я в девушке не ощущаю жизни. А прочтя до конца, задаю себе вопрос: «Ну и что?»

– Но можно ведь как-то поправить, – сказал Рейнмунд. – Ведь нам огорчительно. Структура же с тобой согласована.

– Но тональность не та, – сказал Стар. – Я много раз вам говорил, что первым делом решаю, какой мне нужен в фильме общий тон. Все другое мы можем менять, но раз общий тон установлен, то отныне каждая строка и каждое движение должны работать на его создание. У вас совсем не то, что мне нужно. От пьесы шло тепло и сияние – она была радостная. А тут полно сомнений, колебаний. У героя с героиней любовь ломается из-за пустяков – и опять завязывается из-за пустяков. После первого же эпизода зрителю становится безразлично – хоть бы и вовсе она с героем и герой с ней больше не увиделись.