Проект

Лев Уоррен испоганил мне жизнь, будучи всего лишь обычным мужчиной.

Фостер смотрит на Льва, и тот кивает в сторону заднего двора. Молчаливый приказ. Фостер уходит, оставляя нас одних. Та маленькая девочка, должно быть, под его опекой.

Лев поворачивается ко мне, встречается со мной взглядом.

Грудь болезненно теснит: что сестра видела и чувствовала в такие минуты? Видела в нем бога?

Серьезно?

Я это и тогда-то принять не могла, но хотя бы могла списать все на ее горе и внезапную, отчаянную потребность в вере перед лицом нашей потери. Теперь же, когда реальность стоит прямо передо мной, я еще меньше понимаю сестру и еще сильнее ее ненавижу.

Лев глядит на меня сверху вниз, ожидая моих дальнейших действий. Видно, следующий шаг должна сделать я. Осознав, что подобное вряд ли когда-нибудь повторится, неспешно преодолеваю оставшийся путь до крыльца, поднимаюсь по ступенькам и оказываюсь прямо перед Львом. Он внимательно изучает мое лицо, скользит взглядом по шраму, а потом ведет меня в дом.

Я следую за Львом по тусклому коридору: обшивка из темного дерева поглощает слабый свет, струящийся из окон двери, расположенной в другом конце дома. На стенах старые фотографии в рамках: ферма из прошлых дней, до Проекта, когда принадлежала Гарреттам. Вполне очевидно, что Гарретты больше здесь не живут. Интересно, куда они уехали и хотели ли уезжать? С радостью ли вверили свои жизни Богу или это была необходимость, связанная с увеличивающейся популярностью Проекта? Во сколько оценили свою жизнь и историю рода, чтобы оставить все позади? Цена им – деньги или благословение?