Безмолвное дитя

– В больнице? – спросила я.

– Трудно сказать, не зная, в каком состоянии нога была вначале. Возможно, похититель Эйдена лечил его самостоятельно, но наверняка утверждать не могу.

– И как всё это может сказаться в будущем? – спросила я.

– Он может испытывать некоторую скованность движений в лодыжке, что может проявляться в виде небольшой хромоты.

Я прижала основания ладоней к глазам, стараясь не думать об Эйдене, томящемся в клетке на цепи, словно собака, и страдающем от боли в сломанной лодыжке. Почему он сломал ногу – пытался бежать? Или это дело рук похитителя? Давали ли ему таблетки от боли? Хотелось порвать все ниточки, связывающие этого столько пережившего мальчика в больничной палате с тем ребёнком, которого я родила и растила, но не получалось.

– Это всё, что вы обнаружили? – спросила я. – Других переломов нет? – Бил ли он его? Сколько раз он насиловал и избивал моего мальчика?

– Нет, – обрадовал доктор Шаффер. – Понимаю, что, учитывая обстоятельства, на хорошую новость это мало похоже, но я думаю, что нам следует воспринимать это именно так. Перелом лодыжки – наиболее серьёзная из его травм.