Сожжение

Мать Дживан им ответила, что хочет видеть своего ребенка.

– Как зовут вашего сына? – раздраженно спросил один охранник, а его товарищ лениво отодвинулся.

– Дочь. Ее зовут Дживан.

У охранника отвисла челюсть. Вот так-так – мать террористки!

– Не сейчас, – ответил он наконец. – В изоляторе посещения не разрешены.

Был дан приказ, запрещающий все контакты с террористкой, поэтому охранник не пропустил мать к дочери.

Как-то рано поутру возле моей камеры появляется человек с листом бумаги в руках.

– Подсудимые! – рявкает он.

Выстраивается цепочка из грязных людей. Все мужчины, в стоптанных шлепанцах, куртки липнут к пропотевшей груди. Кто-то один выкрикивает:

– Очередь за омлетами, что ли?

Некоторые смеются, но невесело. Другие ничего не говорят, рассматривая меня в моей камере как экспонат. Мне надлежит сидеть в тюрьме до суда еще год.

Человек со списком отпирает решетку и засовывает голову:

– Эй, мадам! Тебе особое приглашение?

Так что я с трудом встаю с пола и вместе с десятком других заключенных влезаю в полицейский фургон. Один тянется скованными руками к моей груди, я их отбрасываю ударом ладони.