В третью стражу. Автономное плавание

Степан прекрасно помнил и регату на Темзе, горячие мышцы, пот на спине и брызги на лице, проносящуюся мимо воду и шампанское, много шампанского: команда Кембриджа в очередной раз оставила вечных конкурентов из Оксфорда на несколько корпусов позади. При желании он мог вспомнить почти любой эпизод из жизни джентльмена и шпиона Майкла М. Гринвуда, уже несколько лет как превратившегося в корреспондента газеты «Дэйли Мейл», Мэтью Гринвуда, иногда подписывающего свои статьи «Г. Грин». И все-таки это были не его воспоминания.

Он по-прежнему оставался самим собой, Матвеевым Степаном Никитичем. И только ему принадлежала радость, испытанная Степой Матвеевым, когда он нашел свою фамилию в списке зачисленных на первый курс института. И чувство облегчения, когда он наконец-то со второго раза сдал на водительские права категории «B». И то бешеное сердцебиение, когда забирал из роддома Наташку с перевязанным голубой ленточкой свертком, и как они «чуть не до развода» разругались, выбирая имя сыну. И «Emergency car», и молодого доктора, искренне сочувствующего, но: «Sorry, sir, but it is unfortunately too late»[27]. И холод, и пустоту тогдашнюю, и именно эти холод и пустота нет-нет да и давали себя знать уколом в сердце, ворохнувшись в самый неподходящий момент в душе. И похороны жены он помнил именно как похороны своей жены. И Витьку Федорчука помнил, молча наливавшего водку без этого своего «А як же ж!», и такого же молчаливого – впервые на его памяти не знающего, что сказать – Олега.