Солнце, море… дирижабль

Снова воцарилась тишина, которую нарушали лишь тикающие часы.

– Не жалеете? О тех временах? – нарушил молчание Салех.

– Жалею. Дорога, знаете ли, манит. Но когда я похоронил сапог, рукав и кусок черепа – всё, что осталось от человека, с которым я дружил два десятка лет… В общем, мне напрочь расхотелось умирать за бессмысленные тайны.

– Пережитые испытания всегда вознаграждаются, – философски заметил Салех, демонстративно оглядывая кабинет.

– Если уж цитируете классиков – цитируйте их полностью, – ворчливо ответил чиновник. Он складывал оформленные отпускные документы приятелей в тёмно-коричневую кожаную папку, шурша страницами. – В оригинальной пьесе фраза звучит так: «Пережитые испытания всегда вознаграждаются – хотя бы тем, что они заканчиваются». И вообще… Твою мать.

Последнюю фразу Мирой произнёс абсолютно ровным тоном, почти механически. При этом он уставился на одинокую бумажную четвертушку на столе. Так, словно она только что предложила ему уединиться под столом и слиться там в экстазе.