Улица Светлячков

Она медленно протянула руку, взяла письмо, развернула.

Милая моя Талли,

Пожалуйста, прости меня. Я знаю, как ты всегда боялась, что тебя бросят, оставят одну на белом свете, но уж столько мне было отпущено Господом. Я бы осталась с тобой подольше, если бы только могла. Мы с дедушкой будем присматривать за тобой с небес. А ты, главное, верь в это крепко, и никогда не будешь одна.

Ты была моей самой большой радостью в жизни.

С любовью, бабушка

Была.

Бабушки больше нет.

Талли стояла у дверей церкви, дожидаясь, пока схлынет вяло текущий мимо поток стариков. Некоторые из друзей бабушки узнавали ее, подходили выразить соболезнования.

Мне так жаль, милая…

…Она теперь в лучшем мире…

…Свиделись наконец-то с Уинстоном.

…Не хотела бы, чтобы ты плакала.

Она выслушивала каждого, потому что знала – так хотела бы бабушка, но к одиннадцати часам уже готова была вопить от отчаяния. Неужели они не видят, неужели не понимают, что перед ними, вся в черном, стоит семнадцатилетняя девчонка, у которой на всем белом свете никого не осталось?