Ванечка для шейха

Когда завывания за дверью изменили тональность, Абдул достал телефон и набрал евнуха, заведующего гаремом:

– Варака, тут второй русский истерит. Комната готова, о которой говорил господин? Нет, я сам справлюсь. Лучше не показывайся на глаза, пока он не решил, что его ведут удалять почку. Пуглив, как краб!

Ту комнату, что приготовили первой, но потом она господину разонравилась, отдали для пугливого Льошька, и Абдул решил, что пора бы его уводить, пока они вдвоем с Ванья не разработали какой-то гиблый план. У Никифороф, когда он смотрел на них с Басыром, «яд с лица капал» – как говорил про него достопочтимый отец, если молодой Абдул-Аваль гневался. «Разделяй и властвуй» всегда срабатывало, и сейчас сработает.

Когда дверь открылась, и Леха понял, что это была не дверь ванной и у порога стоит совсем не мокрый и довольный Ванька, а совсем даже наоборот, злой, бородатый, бритоголовый Абдул-куда-то-надул, сердце, и так бывшее не на месте, скурвившись, скрылось в голубой дали организма и слезы выключились, будто там внутри перекрыли кран с жидкостью. Зато напала икота, и, как Леха знал, это надолго. Икал Леха, при всей его нежной внешности, не тонко-звонко, а очень гулко и по-богатырски, что делало эту опцию в его организме смешной и нелепой, будто бы у него внутри помещался пустой колокол, в котором болтался крохотный язычок.