Двум смертям не бывать

Той ночью пять сотен язычников попытались прорваться в осажденный город. Они успели разнести частокол, пронеслись по спящему лагерю, убивая всех на пути. И сложили головы – все до единого.

Днем, когда Рамон, все еще оглушенный, сидел у постели бесчувственного господина, в шатер зашел Бертовин и попросил челядь отпустить оруженосца герцога. Рамон откинул полог, сморщился против солнца, оглядывая лагерь. Вокруг не осталось и следа ночного побоища – за полдня тела стаскали в ров, не забыв обобрать мертвых. Оружие и доспех стоят дорого, не зарывать же в землю.

– Что случилось? – спросил Рамон.

– Пойдем. – Бертовин вгляделся в лицо парня. – Как ты?

Рамон пожал плечами. Он не знал «как». Болел раненый бок: лекарь сказал, что в рубашке родился, еще бы чуть-чуть – и кишки наружу, а так – заживет. Саднил здоровенный синяк на плече, ныла сломанная рука, затянутая в лубок. Но хуже всего было затопившее душу вязкое безразличие. Как будто все чувства остались в прошлой ночи, наполненной смертью.

– Что случилось? – снова спросил он.