Яга Абыда

Все они сидели у самой воды, у разлившейся до самой избы речки, и рядом с каждой стояла глиняная чашка, в которой плавала ягода: у кого ежевика, у кого клюква, у кого крупная, налитая смородина.

По очереди, медленно, все разные, все, как одна, похожие, древние старухи поднимали чашки, делали по глотку, вновь застывали неподвижно, глядя в реку. Ярина приникла к окну, вгляделась в тёмную речную гладь, но поначалу не увидела ничего, кроме отражений звёзд и склонившихся к воде рябиновых веток. Хотела уже отвести взгляд, но в последний миг, на излёте, ухватила картинку и уже не смогла оторваться: в глубине, под искрящейся зыбью, мелькнула лодка, за ней выросла на далёком берегу деревня, следом поднялся лес – чужой, незнакомый, совсем редкий, подступивший светлым березняком. Тут и там мелькали фигуры, поблёскивал костёр. «Как так? Костёр в реке…», – растерянно удивилась Ярина и вдруг увидела ещё дальше, проникла взглядом в самую глубину, в которой поплыли по речной воде три цветка: лиловый мак, золотая купальница да белая незабудка. Нахлынуло, опьянило, ослабли ноги. Ярина, тяжело дыша, отвернулась от окна, навалилась животом на горку подушек и закрыла глаза. Жгло под веками, прыгали серебристые, маковые искры.