Пустой человек

Я побрел в комнату отца, где все осталось таким же, как при его жизни, в том счастливом мире, где было солнце и не было никого страшнее волков и повышения цен.

Ящик с инструментами? Молоток стекольщика подсказал мне одну нехитрую мысль. Осколки лопнувших под напором ветра зеркал мать аккуратно складывала в кладовке – выкинуть–то все равно не получилось бы. Они–то мне и нужны. А еще клей и какие–нибудь нитки. Лишь бы покрепче.

Стекольщик, отдав на первом же перекрестке так и не пришедшую в себя женщину одному из Них, бредет по погруженным в сумерки улицам, отражается то в одном, то сразу в нескольких окнах. Он устал, но внимательно слушает – не раздастся ли где–нибудь звук разбитого стекла. Или хотя бы треск. Это его работа, он любит ее больше всего. Круг за кругом по вымершим улицам, мимо кривляющихся зеркальных копий себя самого. Минута за минутой, час за часом. Только ветер и строчки песни под нос, без начала и конца.

А люди… Да что люди, нет в них смысла. И не было никогда.

Теперь вот приходится о них заботиться, но это временно, только чтобы кормить Их, несмотря на усталость. Размеренно кормить чужими душами, не понимающими красоты стекла. Его чистоты и безупречности. Его холодного совершенства в мире бессмысленных людей, которые и то, что было, умудрились уничтожить.