Запретные воспоминания

Всех людей в своем окружении, за исключением самых-самых близких, Владимир Радецкий звал по имени-отчеству и на «вы». Это была привычка, въевшаяся в кровь с первого курса мединститута, где им, юным студентам, читали лекции по деонтологии. Панибратство он терпеть не мог и пресекал всегда жестко и бескомпромиссно.

– Вы, Григорий Михайлович, так сильно-то не напрягайтесь, – ласково сказал он, делая упор на слове «вы». – У меня, знаете ли, больница. Это хозяйство большое и довольно беспокойное. Тут много чего случиться может. Вот и случилось. У нас ЧП, из-за которого встретиться я с вами, – он снова выделил это слово, нарочито, с нажимом, – не могу. И поверьте мне, уважаемый, – последнее слово было произнесено так, что интонация полностью меняла смысл на противоположный, – вы сами потом скажете мне спасибо, что наша встреча не состоялась в запланированное время.

– Да что у вас там такое случилось-то? – с тревогой спросил голос в трубке. – Владимир Николаевич, что-то серьезное?

– Позже узнаете, мне пора идти, – ответил Радецкий и отключился.