Запретные воспоминания

– Но, скажем, если бы убийцей были вы, вы бы попытались хотя бы на время оттянуть выяснение этого плачевного факта? – спросил следователь, внимательно глядя на Петранцова.

Тот побледнел.

– Я не могу быть убийцей, – сказал он с некоторым усилием. – Я привык людей спасать, а не лишать жизни, да еще так варварски – перекрывая доступ кислорода. Да и незачем мне это совсем. Эта пациентка не моя, я ее не вел и ни разу с ней даже не разговаривал.

– Но вы сказали, что она была крайне общительной. Из чего вы сделали такой вывод, если с ней не разговаривали?

Радецкий с интересом смотрел на своего заведующего отделением. Логическая нестыковка была налицо, и ему стало интересно, как Максим Сергеевич из нее выкрутится. Того, впрочем, никак не взволновал вопрос, он просто слегка пожал плечами.

– Я в курсе всего, что происходит в моем отделении. Нежинская поступила в отделение в ночь с субботы на воскресенье, мы быстро стабилизировали ее состояние, об операции речь уже не шла, так что она почти сразу смогла вставать с постели. Я дежурил в воскресенье, поэтому видел, как она активно общалась с медсестрами на посту. И в остальные дни я тоже обращал внимание на то, что она находила любые свободные уши, чтобы пообщаться. К счастью, это был не я, да и не мог быть я, потому что мой перечень служебных обязанностей довольно широк, знаете ли.