Твоя вина

– Мама, ты иди, а мне нужно побыть с Николасом наедине, – сказала Ноа.

Вместо ответа Раффаэлла нахмурилась.

Она посмотрела на меня, потом на Ноа и, наконец, на котенка, причем настолько сердито, что во мне проснулся родительский инстинкт.

Это наш кот.

Наконец, она попрощалась со мной и ушла, оставив нас наедине.

Я погладил Ноа по плечу и притянул к себе. Чмокнул в макушку, и мы медленно побрели к паспортному контролю.

– Нам не следует сильно грустить, Ник, – призналась она.

Я пристально посмотрел на нее. А ведь она права! Мы не должны быть такими унылыми, это же только месяц… наверняка есть пары, которые не видятся целый год. Не хотелось, чтобы Ноа тосковала, не хотелось видеть, как она страдает, тем более из-за поездки, которая должна сделать ее счастливой. Я упрекнул себя в том, что был резок. Если бы я поддержал затею с путешествием с самого начала, вероятно, теперь не был бы настолько потерян – и не ощущал бы такую безнадежность.

– Не надо, Рыжая, – сказал я и обнял ее. Н раздраженно мяукнул, сжавшись между нами. – В Испании очень тепло, а Эйфелева башня прекрасна, она тебе точно будет по вкусу, – заверил я, и на ее лице появилась робкая улыбка. – Мы увидимся через несколько недель. Когда ты вернешься, я буду ждать тебя вместе с черной бестией, – добавил я, указывая на Н.