Дорогобуж

Прочитав молитву, мы рассаживаемся за столом. Едим борщ из оловянных тарелок, пьем квас из таких же стаканов. Потом едим вкусную кашу со сливочным маслом. Поблагодарив о. Клавдия, строимся и идем в номера, где нас ожидает чай.

Так, пространствовав по окрестностям целый день, мы пришли в гостиницу. Все сильно устали и рады были отдохнуть. В нашем номере было три кровати, два дивана, комод, два стола и несколько стульев. За неимением достаточного числа кроватей, большинство учеников расположилось спать прямо на тюфяках, положенных на пол. Было не очень удобно, зато весело. Обменявшись между собой впечатлениями, все заснули крепким сном. Я еще немного почитал Вальтер Скотта и помечтал о странствиях по Шотландии и горам. Ночь не прошла без происшествия, рассмешившего всех: вдруг раздался стук – это упал один из наших товарищей, которому было тесно спать на диване.

– Родился я, что ли, взрослым, – Иван разглядывал собственные руки. Он сжимал и разжимал кулак, изумляясь гибкости пальцев. Проснулся стрелец только что, причем стоя голым перед старым, порченым зеркалом. Полотно пришлось протереть ладонью, и в просвете между разводами, трещинами и алюминиевыми волдырями он наблюдал мужеское тело, еще крепкое, но уже немолодое. На правом боку по ребрам расползалась гематома, как черное озеро, упирающееся краями в желтый песок. На колене разошелся струп, и кровь саднила тонкой змейкой по голени. Он шагнул к отражению вплотную и уставился на собственное лицо, на черную бороду, на вспученную вену, делящую лоб на две половины, и не узнал себя. Помнил он только, что зовется Иваном и что был он и, видимо, остается лучником. Промеж ног повисал уд. Ваня повращал тазом, шлепая добром по ляжкам, и оскалился. «Ну хоть не ветер там, и то ладно», – подумал он и упал на теплое еще сено, на котором, по всей видимости, и спал.