Самая желанная мечта

– Далеко ещё до места?

Она показала на калитку. За невысоким забором виднелся дом старой постройки, такие ещё оставались в Краснодаре на окраинах и казались выходцами из позапрошлого века.

– Я и моя подруга снимаем этот домик, живём здесь одни, хозяева работают на Севере.

– Понятно.

Девушка открыла калитку, провела Влада по крохотному дворику к обшарпанной двери, позабывшей какого она цвета из-за множества слоёв краски. Пока она чуть дрожащими пальцами отмыкала дверь, Влад, прижав её к себе, позволил своим рукам свободно гулять по её телу.

Потолок в коридорчике оказался невысоким, ему пришлось наклониться, чтобы не ударить голову о балки. До постели они добрались Четырехруким и четырёхногим существом. Влад быстро разделся, помог снять одежду с девушки. Коктейль из алкоголя, вожделения, странной злости и тягучей боли в сердце бродил в его крови и туманил мозг.

Проснулся Влад едва рассвело за окном. Обвёл глазами незнакомую комнату. На низком белом потолке прямо над кроватью висела древняя медная люстра, плафоны которой походили на полураскрытые бутоны тюльпанов. В углу стоял большой трёхдверный шкаф, рядом с ним трюмо и стул, заваленный бельём. В непривычно маленькие окна с крестообразными переплётами вливался ещё слабый солнечный свет. Покосившись на лежащую рядом девушку, Влад ощутил неприязнь к ней и досаду на себя. Зачем вообще связался с ней? Она тоже совсем отмороженная раз повелась на его глупые слова? В его пересохшем рту едва ворочался язык, голова гудела, боль пульсировала в висках. Но сильнее этой боли в душе Влада поднималась горечь и отвращение к себе. Раньше даже после случайного секса он не чувствовал себя так скверно, как сейчас. И виновата в этом была не девушка, имя которой он даже не удосужился спросить, а он сам. Будто замарал что-то чистое и нежное, предал едва пробуждающееся в его душе чувство. Влад всегда считал секс чем-то обыденным, как еда и другие жизненные потребности, не понимал, почему некоторые люди так носятся с ним и возводят в ранг какой-то исключительности. Едва он сбрасывал возникшее напряжение и удовлетворял желание, то тут же забывал о партнёрше. Его всегда раздражало то, что приходилось изображать чувства, чтобы девушка допустила до тела. Жалел, что нельзя быть проще и обойтись без этих глупых плясок. Он ни разу не чувствовал того полёта и эйфории, о которой писали в книгах, изображали в фильмах, считал это художественным преувеличением. Для него всё было проще: захотел, переспал, а всё остальное лишь попытка обернуть инстинкт размножения и желания удовольствия в красивую обёртку из слов и якобы любви.