(Не)любимый омега

Никита

Никита горел в удушливом водовороте желания и боли. Сознание ускользало и он не был наблюдателем, сохранявшим трезвый рассудок даже с началом течки, как было всегда. Он мог только плавиться, с восторгом принимать каждое прикосновение, ласку, поцелуй, и сам отвечал на них с не меньшим пылом. Все мысли и тревоги, терзавшие его последние дни, растворились, стоило Максу осторожно притянуть его к себе. Будто у него еще был выбор отказаться. Они могли снова поругаться и разойтись, как случалось каждый раз. Но зная, что больше никогда его не увидит, Никита поддался, а после пропал.

Никита сморгнул выступившие слезы и вытер нос рукавом. Он сидел почти голый в спальне Елисея, завернутый в пиджак Виктора и пытался собрать разбежавшиеся мысли. Должно быть, он бился бы в истерике, если бы брат не вызвал врача и тот не поставил укол. Теперь омега сидел, сжав локоть, чтобы не появился синяк, и ватка со спиртом неприятно раздражала обострившееся обоняние.

– С ним точно все будет хорошо? – услышал Никита тихий вопрос Елисея, обращенный к бете, который уже убирал лекарства с свой саквояж.