За точкой невозврата. Утро псового лая

– У меня к вам, Владимир Владимирович, есть еще одно дело, скорее политического, чем военного толка, – сказал Шойгу, подавая президенту файл с бумагами. – Вот рапорта наших офицеров, чьи подразделения брали под контроль украинские пеницитарные учреждения. Значительная часть заключенных сидит за пророссийскую политическую ориентацию, но, как оказалось, выпустить их самостоятельно наши офицеры не имеют права. А ведь, помимо того, что это просто нечестно, эти люди представляют собой как раз тот кадровый ресурс, который нам так нужен.

– Да, – вздохнул президент, – я знаю, что по ту строну Врат ваши люди не задумываясь сносили ворота всяческих нацистских узилищ и пинком открывали двери, выпуская на свободу заточенных советских людей. Но в украинских тюрьмах так нельзя – там полно самой отборной уголовной мрази, которую даже в ад берут с большим скрипом.

– А как можно? – с нажимом спросил министр обороны. – Ибо, пока вопрос украинских политзаключенных никак не решается, это обстоятельство деморализующе действует на бойцов и офицеров с завратным опытом, привыкшим к совсем другому отношению к своим и чужим. При освобождении из нацистских лагерей НКВД, конечно, проверяет обстоятельства попадания в плен и отсутствие-наличие сотрудничества с немецко-фашистскими оккупантами, но никто не забывает своих людей за колючей проволокой на неопределенный срок.