Жена башмачника

Энца взобралась обратно на козлы, проверила адрес на посылке и направила Чипи через площадь, а потом вверх по улице. Она плакала, толком сама не зная почему. В самом деле, что, как она думала, должно было случиться? На какие слова Чиро она надеялась?

Выехав за пределы Вильминоре, Чипи остановился. Он не знал, в какую сторону поворачивать, и Энца слегка шевельнула поводья. С высоты козел она смотрела на долину и спрашивала, правильно ли повела себя тогда с Чиро Ладзари.

Безмятежное синее небо с легкими штрихами облаков, как на фресках Тьеполо, раскинулось над Бергамо в то утро, когда Игнацио Фарино прощался с братьями Ладзари на станции.

Игги несколько раз оглядывался на мальчиков со своего насеста на козлах, покуда дорога не повернула и они не скрылись из виду.

Братья смотрели, как удаляется Игги, скрюченный, как набалдашник трости.

У сирот родителей много.

Эдуардо и Чиро прошли через вокзал к платформам. Черные шерстяные брюки и белая рубашка Эдуардо были отглажены. Его китель, изумрудно-зеленого цвета с золотыми эполетами на плечах, все-таки напоминал обноски расформированного альпийского полка, но был чистым, не траченным молью, так что вполне годился – пока Эдуардо не прибудет в семинарию и не наденет рясу.