Десятый десяток. Проза 2016–2020

И как все прочие, он их забросил, тех же, кто так и не переболел этим возвышенным недугом, обычно называл «рифмотворцами», а их увлечение – «баловством».

Тем бо́льшим было мое изумление, когда, копаясь в его бумагах, я обнаружила целый ворох спрятанных им зарифмованных строк. Понятно, что он совсем не хотел быть уличенным в постыдной страсти.

И все же, после долгих терзаний наедине с самой собой, я ныне решаюсь их привести. Когда мне случается их перечитывать, я сразу же вспоминаю ту смуту, которая некогда в нем поселилась и никогда его не оставляла.

Могу лишь вообразить, как мне крепко досталось бы за такую вольность. Но я беру этот грех на себя и, выбрав из хаотической груды этих созвучий несколько строф, я закруглю ими свой мартиролог.

• Хоть судьба меня привечала,
• Помню я, что твердил отец:
• «Все имеет свое начало,
• Все имеет и свой конец»…
• Жизнь долгой была, счастливой,
• По-отцовски был ласков Бог.
• Жизнь выпала мне на диво,
• Но всему наступает срок.

• Одаряла она без счета,
• Не ударила в грязь лицом.
• И одна лишь теперь забота —
• Не испортить ее концом.

• Забудьте всех носорогов,
• Встреченных на пути,
• Не подводите итогов,
• Продолжайте идти.
• Не торопитесь сдаться,
• Барахтайтесь что есть сил,
• Успеете належаться
• В какой-нибудь из могил.
• Ни с кем не сводите счеты,
• Ни с недругом, ни с судьбой,
• И помните: вашей работы
• Не сдюжит никто другой.

Так неотступно звучат в висках две строчки, записанные наискосок на густо исчерканном листочке – сама не пойму, отчего столь остро они меня полоснули по сердцу: