Зеркальная страна

– Боже мой!

Голос отдается эхом, слабым и хриплым. Обнимаю себя за плечи и оглядываю стены прачечной. Синее небо и бирюзовый океан, белые облачка и пена волн – мазки кисти неаккуратные и торопливые. На полу, под пылью и грязью, проступает угольный контур «Сатисфакции»: бушприт, кливер, бак, фок. Шепчу названия частей корабля, проходя по ним. Верхняя палуба и батарейная палуба, черные каракули Эл: «Запасы воды и рома – здесь! Пороховой погреб – здесь!» Двигаюсь от одного конца прачечной до другого: кубрик, грузовой отсек, грот, воронье гнездо, штурманская рубка, капитанская каюта, корма. Вокруг двух кранов обвит покрытый мхом шланг, насадка лежит в старой мойке. Над ней Веселый Роджер – грубо намалеванный череп и скрещенные кости крепятся к стене черной изолентой. Вверху окошко-иллюминатор, сквозь который струился лунный свет, и мы вели свой корабль, ориентируясь по звездам, потому что Бумтаун и Шоушенк здесь были днем, а «Сатисфакция» – в основном по ночам.

На крюке, ввинченном в восточную стену, до сих пор висит кормовой фонарь – пыльный и меньшего размера, чем мне запомнилось. Свеча за мутными стеклами догорела до конца. Протягиваю к ней руку, замираю и резко отдергиваю. Шея противно хрустит. На стене над фонарем нарисован огромный контур массивного корабля Черной Бороды. Всегда у нас в фарватере. Всегда чуточку ближе.