Инквизитор. Раубриттер

Сыч и Максимилиан приехали после обеда.

– Ну? – Спросил Волков, пригласив их за стол.

Сыч так сразу схватил хлеб, грязной рукой потянулся за куском сыра, что утром привёз Волкову Брюнхвальд со своей сыроварни.

Волков оттолкнул его руку от большой тарелки, в которой лежал сыр, нарезанный крупными кусками:

– Говори.

– А что тут говорить, – произнёс Фриц Ламме. – Ну, были мы у монаха, ну, видел я кладбище. В последней могиле ребёнок похоронен.

Он опять потянулся к тарелке с сыром и продолжал:

– Места там жуткие, дичь, глушь, как он один там живёт, я бы там ночью рехнулся бы со страха.

– А он там точно живёт? – Спросил Волков.

– Живёт, живёт, – говорил Сыч, кусая сыр как яблоко. – О, а ничего баба Брюнхвальда сыр-то делает, солёный. Я люблю, когда солёный. Иной сыр возьмёшь, особо тот, что господа едят, так он никакой, что ешь его, что нет, так… Только брюхо набить, и то без всякого удовольствия.

– Вы видели монаха? – Спросил кавалер у Максимилиана.

– Нет, опять дверь была заперта. – Отвечал юноша. – Только вот Сыч сказал, что он ночью там был.