Неразрезанные страницы

Конечно, она знала Балашова, как же иначе?!

Неуверенным движением, как будто сомневаясь в том, что это нужно сделать, писательница Покровская достала из буфета свой телефон и нажала кнопку.

– Сережа? – спросила, когда ответили, и по лицу ее было совершенно понятно, что она не ошиблась, и точно знала, что ответил ей не Сережа, но до этой, последней, секунды надежда все-таки оставалась. – Это Марина Покровская, писательница. Извините, с кем я говорю?..

Она долго слушала, что ей вещала трубка, и, кажется, так и не дослушала.

– Говорят, погиб, – зачем-то объяснила она Кате. И усмехнулась: – При невыясненных обстоятельствах…

Митрофанова изо всех сил сочувствовала ей, так что у самой слезы на глаза навернулись.

– Мань, ты с ним дружила? Да?

– Маму к врачу устраивала. У него чудная мама. Еще он хотел собаку и советовался со мной. Я сказала, что самая лучшая собака – это ирландский волкодав, потому что похож на лешего, а не на собаку. Он хохотал ужасно. Я должна была к нему в программу пойти в четверг. У него там что-то про Восьмое марта, но говорить непонятно что, потому что вроде все сказано, а шутки про Клару Цеткин и Розу Люксембург всем надоели!..