Темный карнавал

– Возраст большой! Вон, глядите. Ничего уже ей не надо, все ей тлен и суета. Плавает себе и плавает, как свиная отбивная в жиру. И глаз у ней не моргает, не горит, вроде как она ничего не видит… Как бы не так, не видит! Все она видит, все ей ведомо, и побольше нашего. Поди, знает, что все мы из нее вышли, в нее же и вернемся!

– А какого цвета у нее глаза?

– Серые.

– Да нет, зеленые!

– А волос какой? Русый?

– Черный волос, черный!

– Рыжий!

– Нет, седой!

Потом слово берет Чарли. Говорил он всегда медленно, на ходу подбирая слова. В какие-то вечера повторял то, что уже говорил раньше, в какие-то – нет. Но это было неважно. Летом можно хоть каждый вечер рассказывать одно и то же – и всякий раз оно будет звучать по-разному. Потому что кузнечики по-другому стрекочут. Лягушки по-другому орут. Даже штука в банке – тоже каждый раз разная. И Чарли говорит:

– А может быть, это был какой-нибудь старик или ребенок. Зашел далеко в болото. Заплутал. И пока бродил по всяким гатям, трясинам и оврагам, ночевал в сырости – от холода весь и побелел. Сморщился, кожа задубела. Слабнуть стал, ввиду отсутствия солнца. Был все слабже и слабже, а потом так ослаб, что в какую-нибудь яму провалился и лежал там, в таком, как бы это, в растворе, ну, в котором личинки комара спят, ну, в жидкости… А так если подумать – это же мог и знакомый какой-нибудь человек быть. Может, мы с ним когда-то разговаривали, общались. Всякое ведь бывает…