Перелом

Я вздохнул:

– Мы ничего не можем сделать, Этти.

– Ничего, мистер Нил.

В часы работы она уважительно называла меня мистером Нилом, хотя в детстве я был для нее просто Нил. «Так лучше для дисциплины во дворе», – сказала она мне однажды, а в вопросах дисциплины я никогда не стал бы ей перечить. Когда мой отец повысил ее до старшего помощника, в Ньюмаркете был настоящий переполох, но, как он объяснил ей свое решение, она была преданной, она была знающей, она ни от кого не потерпит глупостей, она заслужила это уже одним своим старшинством, и, будь она мужчиной, эта должность автоматически досталась бы ей. Поскольку он был справедливым и трезвомыслящим человеком, то решил, что пол не имеет значения. Она стала единственной женщиной – старшим конюхом в Ньюмаркете, где женский пол был, в общем-то, редкостью, и все шесть лет под ее началом конюшня процветала.

Я вспомнил те дни, когда ее родители приходили на конюшню и обвиняли моего отца в том, что он разрушил ее жизнь. Мне было около десяти, когда она впервые появилась во дворе, а ей было девятнадцать, и она получила образование в дорогой частной школе-интернате. Ее родители раз от разу все больше сокрушались, что конюшня лишает дочку шансов на достойное замужество; но Этти никогда не хотела замуж. Если она когда-либо и приобрела сексуальный опыт, то никак это не афишировала, и полагаю, что, скорее всего, этот опыт показался ей неинтересным. Похоже, ей, в общем, нравились мужчины, но она относилась к ним так же, как к своим лошадям: с живым дружелюбием, огромным пониманием и с лишенной сантиментов прохладцей.