Каждый час ранит, последний убивает

Она встает, делает несколько шагов, чтобы размять затекшие ноги, и подходит к клетке Атэка. Он сидит на своей жердочке, тихий и неподвижный.

– Знаешь, мне хочется открыть клетку… Но если я это сделаю, то снова получу. Понимаешь?.. Тебе тоже холодно?

Она пододвигает клетку к сушилке, которая, к счастью, не очень шумно работает.

– Увидишь, тебе так будет лучше. А ты помнишь время, когда был свободным? Я помню – чуть-чуть…

Тама дает ему кусочек печенья и несколько зернышек. Потом долго с ним разговаривает, описывая солнце, которое сияло в удивительно чистом небе. Напевает ему песенки, которые ей любила петь вечером мама. Рассказывает о нежных словах, которые та говорила ей, и только ей. Вспоминает о том, как смеялись и играли в школьном дворе ученики.

Обо всем, что осталось позади.

Обо всем, что казалось ей вечным.

Когда наступает ночь, она зажигает свою маленькую лампу и греется в тепле воспоминаний. И немного сумасшедших надежд.

От холода Тама засыпает. С мыслью о благословенном времени, когда ее имя было…