Воображаемые жизни Джеймса Понеке

Там-то Эмили Дженкинс однажды меня и обнаружила: я водил пальцами по теплой скорлупе, пряча яйцо в ладонях, поднося к щеке, задавая тот же самый вопрос, что и каждый день: был ли там уже цыпленок, в самом-самом зародыше?

– А я все гадала, куда ты запропал, – сказала миссис Дженкинс, посмотрев на мои руки.

Я поднял взгляд на миссис Дженкинс, и ее глаза расширились. Она даже на шаг попятилась. Я не понял, что такого сделал.

– Я все время забываю, что ты всего лишь ребенок.

Миссис Дженкинс раскрыла широкий карман своего фартука, и я положил в него яйца.

– Когда-то я была такой же, как ты. – Она кивнула на мои руки, уже пустые. – Ласковой малышкой.

Я расправил плечи и нахмурился. Я был уже не маленьким.

– Нет. Понимаю. Ты не маленький. Но ласковый. В тебе есть нежность. У тебя очень хорошо получается ее скрывать. Такая нежность бывает в самых хороших людях. – Миссис Дженкинс опустила взгляд на собственные руки, грубые и красные, а когда подняла, в ее глазах стояли слезы.

– Миссис Дженкинс? Простите, я не хотел…