Сорока

«Я сказала вовсе не это», – думает Мариса, но все равно согласно кивает. Рот Джейка вытягивается в прямую линию.

– Если бы ты дала ей шанс, я уверен, ты бы поняла, что Кейт действительно милый человек. Она беспокоится за тебя. Мы оба беспокоимся.

Случайное «мы» режет слух.

– Что значит «мы»?

Где-то в районе солнечного сплетения вспыхивает неудержимая ярость.

– Это не ускользнуло от нашего внимания, – говорит он. Язык Джейка становится формальным, если он расстроен или зол. – Что ты ведешь себя немного… – Он замолкает, смотрит на Марису, и его плечи смягчаются. Он подходит и похлопывает ее по плечу.

– Иррационально? – спрашивает она.

– Нет, не иррационально.

– Но ты только что сказал.

Он смеется, а потом делает шаг назад.

– Нет. Я сказал не иррационально, – повторяет он с ударением на не, – но, может быть, немного… странно. И поэтому мы волнуемся. За тебя и за ребенка.

Мариса напрягается.

– Я в полном порядке.

– Вчера, – продолжает Джейк, словно совсем ее не слышит, – я зашел на кухню, а на плите стояла кастрюля с молоком, которое уже лилось через край.