Последний гвоздь
– Если бы были другие варианты, я бы не стал тебя спрашивать. Надеюсь, ты понимаешь. Ты выпивал?
– Что, алкоголь? – Коса взглянул на него с отвращением. – Ты с ума сошел? Я не пил с четырнадцати лет. Фабиан, в чем там дело? Нельзя спросить Арне Грувессона? О’кей, может, он не самый ритмичный на свете барабанщик. Но он на месте, и, поверь мне, только и ждет чего-то интересного, чтобы…
– Коса, прошу тебя, – перебил Фабиан. – Это не новое дело. Речь о моем сыне. Понимаешь? Моем родном сыне.
Коса остолбенел и не спускал глаз с Фабиана, силясь понять, серьезен ли он. Потом кивнул и стянул с себя боа.
– Давай, поехали.
11
Ян Хеск никогда не понимал, почему чуть ли не каждый житель Копенгагена в определенный момент жизни мечтал пожить в Картоффельрэккерне – районе с почти пятью сотнями краснокирпичных коттеджей в самом центре города. Изначально дома здесь строились для рабочих с больших картофельных полей, отсюда название. Теперь дома там стоили целое состояние и были мало кому доступны, хотя комнаты в них оставались такими же тесными, а потолки такими низкими, что из чувства самосохранения приходилось нагибаться всем, чей рост превышал 185 сантиметров.