Владислав Ходасевич. Чающий и говорящий

Молодой Киссин, как и молодой Ходасевич, не был уникален в своих переживаниях. И – в отличие от Ходасевича – он, скорее всего, не обладал уникальным поэтическим даром. По крайней мере, к тридцати годам Муни оставался автором второго или даже третьего ряда. Живые и яркие строки у него есть, но в том поколении такие строки были у очень многих, даже у Александра Брюсова, если уж на то пошло. Стихи Муни кажутся “тенью” стихов раннего Ходасевича: очень близкие настроения, образы, интонация; всё – в заметно ослабленном, недовоплощенном виде, но притом с большим надрывом, с более внятным ощущением внутреннего неблагополучия. Одно из самых удачных его стихотворений обрело новую жизнь благодаря Ходасевичу, который в 1930-е годы использовал его заключительные строки в своем рассказе-мистификации, приписав их вымышленному поэту начала XIX века Василию Травникову:

• Шмелей медовый голос
• Гудит, гудит в полях.
• О сердце! Ты боролось.
• Теперь ты спелый колос.
• Зовет тебя земля.

• Вдоль по дороге пыльной
• Крутится зыбкий прах.
• О сердце, колос пыльный,
• К земле, костьми обильной,
• Ты клонишься, дремля.

Это был последний скрытый привет давно ушедшему другу юности.