О психоанализе

Надеюсь, вы простите меня за то, что я с таким упорством возвращаюсь к вопросу о теории травмы. Я не считаю это излишним, ибо в наши дни многие люди – даже те, кто имеет непосредственное отношение к психоанализу, – по-прежнему цепляются за устаревшие воззрения. В результате у наших оппонентов, которые в большинстве своем никогда не читают наших работ или делают это весьма поверхностно, создается впечатление, будто психоанализ до сих пор вращается вокруг теории травмы.

Возникает вопрос: что мы должны понимать под предрасположенностью, в силу которой впечатление, само по себе незначительное, может произвести такое патологическое действие? Это вопрос фундаментальной важности, который, как мы увидим позже, играет важную роль во всей теории невроза. Мы должны понять, почему кажущиеся нерелевантными события прошлого имеют настолько большое значение, что могут столь демоническим и капризным образом влиять на наше поведение в реальной жизни.

Ранняя школа психоанализа и ее позднейшие последователи делали все возможное, чтобы обнаружить в особом качестве этих первоначальных травматических переживаний причину их последующего воздействия. Фрейд пошел дальше всех: он первым увидел, что к травматическому событию примешивается некий сексуальный элемент, и что эта примесь, о которой пациент обычно не подозревает, и есть основной источник эффекта травмы. Бессознательность сексуальности в детстве, казалось, проливала значительный свет на проблему устойчивой констелляции, вызванной первоначальным травматическим опытом. Подлинное эмоциональное значение этого опыта остается скрытым от пациента, в результате чего эмоция, будучи не в состоянии достичь сознания, никогда не истощается, никогда не исчерпывается. Данный устойчивый организующий, собирательный эффект, вероятно, можно объяснить как своего рода suggestion a échàance,[24] ибо оно тоже бессознательно и обнаруживает свое действие лишь в назначенное время.