Сицилиец

На миг взгляд дона, направленный на Майкла, стал ледяным.

– Я с тобой до конца откровенен, – сказал он. – Не люби я Гильяно так сильно, возможно, я дал бы тебе совет, который не должен давать. Возможно, я сказал бы, со всей искренностью: езжай-ка ты домой в Америку без него. Мы подходим к концу трагедии, которая тебя никак не касается… – Он снова сделал паузу и вздохнул. – Но, конечно, ты наша единственная надежда, и я вынужден просить тебя остаться и помочь. Я окажу всю возможную поддержку и никогда не брошу Гильяно. – Поднял свой бокал: – Да живет он тысячу лет!

Все они выпили; Майкл тем временем судорожно размышлял. Чего хочет дон: чтобы он остался или чтобы бросил Гильяно?

Заговорил Стефан Андолини:

– Помнишь, мы обещали родителям Гильяно, что Майкл навестит их в Монтелепре?

– Безусловно, – мягко согласился дон. – Мы должны дать им хоть какую-то надежду.

– Они могут знать что-то о «Завещании», – настойчиво вставил отец Беньямино.

Дон Кроче вздохнул:

– Да, «Завещание» Гильяно… Он считает, оно спасет ему жизнь или, по крайней мере, отомстит за его смерть. – Он обратился прямо к Майклу: – Запомни это. Рим боится «Завещания», а я не боюсь. И скажи его родителям: что написано на бумаге, влияет на историю. Но не на жизнь. Жизнь – это другая история.