Грехи наших отцов

И еще, она всегда ощущала лес как мать. Или женское божество, что-то вроде саамской Маттарахкки, которая всегда рада видеть Рагнхильд. С детства убегала с неприветливого школьного двора в избушку Матери. И только там, за закрытой дверью, чувствовал себя в полной безопасности.

Теперь есть только она – и лес. Стволы сосен отсвечивают медью. Старые высокие ели в серых нижних юбках. Цвет неба меняется от розового до голубого, с бледным утренним солнцем на юго-востоке и полной белой луной на северо-западе. Они светят друг против друга, сплетая лучи наподобие саамской оловянной проволоки.

Рагнхильд становится на лыжи и, легко отталкиваясь палками, скользит по ночному насту. Он твердый и блестящий, и требуется немалая сноровка, чтобы удержаться на ногах, когда лыжи разъезжаются в разные стороны.

Под деревьями, куда падает с веток подтаявший снег, корка особенно твердая и похожа на толстое кусковое стекло. Если бы утром припекло как следует, наст мог бы не выдержать, что усложнило бы Рагнхильд задачу. Но он достаточно прочный и гладкий. Лыжи почти не оставляют следов. Рагнхильд слышит воронов. Издалека их карканье легко принять за собачий лай. Но вскоре из-за деревьев появляется пара черных разведчиков. Птицы кружат над головой Рагнхильд, перекликаются.