Я – телохранитель. За пригоршню баксов

Щёлк! Маша сфотографировала витрину и склонившегося над ней Марецкого. Дремавшая на стульчике старенькая смотрительница встрепенулась.

– Нельзя снимать! – заверещала она неожиданно писклявым голосом.

Вскочила со стула, словно намеревалась лично воспрепятствовать дальнейшей съёмке, невзирая на собственную немощь и несовпадение весовых категорий, в которых выступала она и её более молодые оппоненты.

Какой-то мужчина, явно из музейных сотрудников, привлеченный шумом, заглянул в зал.

– Нарушают, Андрей Андреевич! – сообщила ему смотрительница с той готовностью, с какой обычно докладывают о замеченных безобразиях вышестоящему начальству.

Но Андрей Андреевич не осерчал и не нахмурился, а с выражением благожелательного спокойствия на лице направился через зал к гостям, еще на дальних подступах протягивая руку для приветствия. Китайгородцев бросил быстрый взгляд на Марецкого. Тот приветливо улыбался. Свои. Крепкое рукопожатие. Щёлк! Маша продолжала выполнять свою работу.

– Рад вас видеть, – сказал Андрей Андреевич, обращаясь к Марецкому.