Нежность и ненависть

Когда я был маленьким, моя мама любила танцевать. Меренге, сальсу, бачату. Отец запретил ей танцевать (а со временем и работать медсестрой). Это было «неприлично» и «примитивно» – дикое покачивание бедрами под непристойную музыку.

Когда он уезжал по делам, мы танцевали – гипнотические ритмы рекинто[19], бонго и гуиро[20] разносились по дому, и мама в эти моменты была полна жизни. Она кружила меня и смеялась. Я помню ее подпрыгивающие в танце локоны и прекрасную улыбку. Мы готовили вместе, она делала дульче фрио[21] со свежими фруктами. Иногда пирожные с шоколадной крошкой (обычно по просьбе сестры).

Мне нравилось, когда отца не было дома. Это были лучшие моменты моего детства.

– Ты другой, Джун. Не такой, как все, кого я когда-либо встречал. – Джэ так искренен, когда говорит подобные вещи. Его мягкий, беспечный акцент, словно искрящийся солнечный свет, отражающийся в прозрачной реке.

Я мог бы сказать ему, что чувствую то же самое. Несмотря на то, что все начиналось не очень гладко, он – самое интригующее и очаровательное существо, с которым я общался за очень долгое время. И он удивляет меня снова и снова, а это не так-то просто.