Волчица
Наконец, и второму мужчине Меррель достаточно поднадоела, и он ее продал работорговцу-корабелу, который собирал рабов по всему побережью, чтобы перепродать их уже в Империи. Возможно, второму хозяину надоело именно то, что Меррель молчала даже тогда, когда он специально имел ее так, чтобы вызвать хотя бы стон из прекрасных пухлых губок юной девчонки. Но она молчала, будто не чувствовала раздирающей ее внутренности боли. Молчала, когда он хлестал ее ремнем. Молчала, когда он нанизывал ее как птицу на свой толстый шампур, и потом по ногам девушки текла кровь. «Бесчувственная сука!» – вот были самые мягкие ругательства, которые слышала Меррель в свой адрес. И эти слова стали для нее девизом всей последующей жизни.
Она чувствовала боль. Но умела от нее отстраняться. И этому ее научили в храме – а она была там лучшей ученицей. Нужно было лишь уверить, убедить себя в том, что ты – не ты, что ты лишь смотришь на то, как что-то происходит с другой, совершенно незнакомой тебе девушкой, на которую тебе совершенно наплевать. Это ТОЙ больно, ТОЙ плохо, это ЕЕ тошнит от сливаемого в рот семени и пропихивающегося в горло члена, это ей раздирает зад толстый твердый предмет, и это у чужой девушки болят отбитые жестоким обращением внутренности. Тебя – нет. Ты – облачко! Ты паришь под потолком, легкая, светлая, как луч восходящего солнца.