Истукан

Лестница на навигационный мостик всё равно была слишком крутой, и Дима, подождав, пока Габриэль уйдёт, быстро, насколько позволяла трость, спустился на бак. Обогнув чёрные грибы кнехтов и махину брашпиля с накрученными на него швартовыми канатами, выбрался на самый нос судна и обнаружил, что там, облокотившись на узенькое носовое ограждение, стоит девушка. Дима встал рядом, и они обменялись сдержанными улыбками. Хорошенькая. Кажется, из группы французов. Дима приметил её в порту и уже тогда решил, что красота у француженки особенная – сиюминутная, проявленная здесь и сейчас. Ещё лет десять, и её красота обветрится: вены на руках не будут смотреться нежно-зелёными жилками на мраморной коже, светлые волосы покажутся соломой, а жизнерадостное лицо приобретёт мужскую угловатость. Но разве это имело значение, пока в ней сохранялась юношеская свежесть? Старость к ней наверняка придёт естественная и потому отталкивающая. Увядание должно отталкивать.

Дима не сводил глаз с француженки, судя по всему, успевшей позабыть о его присутствии. Подавшись вперёд, навстречу морскому ветру, она нависла над ограждением, и Дима представил, как неверный ход дрогнувшего парома кидает её вниз. Ну что ж, придётся героически спасать! Дима увидел, как срывает рюкзак и широким жестом отшвыривает трость… Нет, трость лучше приставить к фальшборту и, разумеется, подальше от клюзов, а то вывалится в воду. И рюкзак не хочется бросать без присмотра. Но прыгать с ним в море глупо. М-да… Пока Дима носился по баку в поисках безопасного места для любимой трости и рюкзака с жёлтой папкой, француженка нашла себе другого героя. Или утонула. До фантазий об искусственном дыхании и счастливом пробуждении обмякшей француженки Дима не дошёл – помешал его любимец, кадет Габриэль. Он прогнал докучливых пассажиров с бака и проводил их до прохода возле рулевой рубки, убедился, что они не заблудятся в пути и не отправятся «искать туалет» где-нибудь между дымовыми трубами на шлюпочной палубе.