Судьба темнее, чем любовь

– Блэр… – позвал я.

Она бросила сумку на пассажирское сиденье своей машины – маленького зеленого «Фиата», который делила с Феньей. Их семейный автомобиль после аварии не подлежал восстановлению. Никакой автомастерской не удалось бы его починить.

Я тяжело сглотнул: мысль о произошедшем вызвала приступ тошноты. Воспоминания нахлынули волной озноба, заставив снова испытать ужас и страх. И облегчение, которое охватило меня, когда я увидел, что Блэр жива. Что она осталась целой и невредимой.

Я оглянулся на дом, где мама и все наши соседи, друзья и знакомые собирались уходить, и снова посмотрел на Блэр. Она всегда была хорошенькой – длинные каштановые волосы, светлая кожа, красивые карие глаза, – но события последних дней оставили на ней свой отпечаток. Веки у нее были опухшими, лицо – бледным, как после болезни, на левом виске отчетливо виднелась рана. Я почти не сомневался, что она похудела. Она вообще что-нибудь ела после аварии? Проклятье. Я отстойный друг.

Я отвлекся от своих мыслей и, пробираясь сквозь снег, направился к Блэр. Стоило ей открыть машину, как я положил руку на дверцу и захлопнул ее обратно. Блэр воинственно вскинулась – казалось, она ждала повода сорваться и уже была готова перейти в наступление, что на нее совсем не похоже. Обычно Блэр предпочитает избегать споров и сглаживать конфликты. Впрочем, спорить сейчас хотелось меньше всего.