Да – тогда и сейчас

– Пока, – сказал Питер.

Мать махнула рукой, словно отгоняя муху.

– С твоей мамой что-то случилось? – спросила Кейт, когда они сели на свои места.

– Нет, – ответил Питер.

– Родители о чем-то таком разговаривали.

В школе о происшествии в магазине никто не сказал ни слова, даже Крис Смит. С Кейт можно было говорить откровенно, но Питер и сам толком ничего знал. Мама стала принимать таблетки. Больше ничего не изменилось. Он мог бы рассказать Кейт, что в первый день нового года на кухонной полке появились два больших пузырька янтарного цвета. Мама брала из каждого по таблетке и запивала большим стаканом воды. Потом наклонялась над раковиной и стонала. Иногда отец подносил флакончики к свету и внимательно изучал, словно пересчитывал оставшиеся таблетки.

– Она болеет? – спросил Питер как-то вечером.

– Кто? Мама? – переспросил отец.

И ничего не ответил.

Мама вышла на работу в тот же день, когда Питер вернулся в школу. После Рождества она взяла накопленные отгулы, и все, что с ней произошло, уложилось в эти две выходные недели. Никто не обсуждал ни происшествия в «Фуд-Кинге», ни «неотложки», ни того, как мистер Глисон нес ее на руках. Но прошло еще несколько недель, и Питер почувствовал: атмосфера вокруг него неуловимо меняется. Дни проходили как обычно: он завтракал, шел в школу, делал уроки, играл. После воскресной мессы Стенхоупы по-прежнему первыми выходили из церкви, пока остальные семьи стояли и болтали между собой. Правда, за покупками теперь приходилось ездить в дорогой магазин в соседнем городе, и, перед тем как отправиться домой, мама с минуту мрачно изучала чек. Но дело было не в этом. После того вечера накануне Нового года все они – Питер, мама и папа – как будто говорили друг другу одно, а думали совсем другое.