Разграбленный город

Он брел по Каля-Викторией, и его печальное верблюжье лицо оплывало потом: полуденная жара всё крепчала. На нем была панама, репсовый костюм, розовая шелковая рубашка и галстук некогда цвета пармских фиалок. Одежда была очень грязной. Поля шляпы обвисли и пожелтели от старости. Поношенный пиджак побурел под мышками и так сел, что обхватывал его тело на манер корсета.

Зимой сквозь дыры в подошвах он чувствовал смерзшийся буграми снег, теперь же его мучала раскаленная солнцем брусчатка. Энергичные прохожие то и дело выталкивали его на обочину, и пролетающие мимо автомобили обдавали его жаром. Бряцание трамваев, блеск лобовых стекол, рев гудков и визг тормозов выбивали его из колеи: в это время ему полагалось уютно спать.

Тем утром его разбудил безжалостный телефонный звонок. Хотя по характеру освещения было ясно, что еще нет и десяти утра, в квартире, видимо, никого не было. Вяло потея под простыней, он лежал, не имея энергии даже на то, чтобы повернуться, и ждал, пока звонки стихнут. Они не стихали. Наконец он мучительно пришел в сознание, кое-как поднялся и выяснил, что звонили ему. Это был его старый друг из Миссии, Добби Добсон.