Идеалы осыпаются на глазах

Потому что взяли и отобрали. И её не спросили. Взяли и отобрали, не считаясь ни с тем, что она хочет, ни с тем, кого любит.

Софа снова почувствовала, как поднимается злость. Стоп. Стоп. Ничем хорошим это не кончается, она это твёрдо усвоила за три месяца. Тут нет никого, к кому она может прибежать в слезах, рассказать обиду. Тут никто не погладит по голове и не приголубит. Даже мама – и та либо на работе, либо спит после смены. Либо уходят куда-нибудь с Дуболомом. Софка забыла уже, когда сама с ней гуляла или хотя бы в магазин ходили вдвоём.

В общем, тут не в кого поплакать. А копить всё внутри – это потом оборачивается скандалами с мамой, стычками с Дуболомом и головной болью. Ничего хорошего. Стоп. Стоп!

Хорошо бы ещё знать, где внутренний рубильник, который «стоп» делает… Да ещё Настя разбередила душу этим «Как с Максимом?» Как-как. Никак! Странно всё… До сих пор так и не написал, не поздравил. И, если быть честной, вчера тоже не написал. И позавчера. А в ту субботу прислал один-единственный стикер, нейтральный улыбающийся колобок, из которого даже при желании нечего было выдавить. А у Софы и желания-то не было; поди возьми желание, когда Дуболом листает дневник, шевелит губами. Смотрит поросячьим глазками и вот прям ищет: к чему придраться? После этих унизительных субботних проверок Софка протирала обложку влажной салфеткой. Протирала бы и страницы, да на эту свинью салфеток не напасёшься. Она только очень надеялась, что Дуболом не шарится в её вещах; а то ведь слышала, как рассказывал маме случай с работы: мол, девочка-подросток прятала в одежде снюс…