Ни слова больше!

Странно, что Шарлотта движется не в том направлении. Оборачиваюсь и вижу, как она бросается на шею темноволосому парню. Если это Шейн Дельгадо, ей наконец удалось захомутать его.

– Не представляю, как можно жить с таким лицом… – шепчет Элли. Сине-клетчатая волна вносит нас в зал.

– Бринн!

У самой сцены, во втором ряду, стоит Мэйсон Рафферти и машет нам рукой. Он по-прежнему на голову выше большинства наших одноклассников – непомерно высокий, как он сам говорит, – у него отросшие темные кудри и щербатая улыбка. Он приставляет ладонь ко рту и перекрикивает гул зала:

– Мы тебе место заняли.

Расталкиваю толпу, радуясь ощущению причастности, и протискиваюсь к нему и сидящей рядом Наде.

– А для Элли место найдется? – спрашиваю.

– Конечно, – отвечает Мэйсон и берет разложенное на свободных стульях пальто. – Привет, Элеонора. Рад тебя видеть. Ты все еще терзаешь флейту?

– Привет, Мэйсон. Не уверена, кто кого терзает, но все еще играю.

Оба радостно улыбаются. Они всегда хорошо ладили – рыбак рыбака, как говорит Элли. Когда мы переехали в Чикаго, ей было десять лет и о своих предпочтениях она не ведала. Однако с Мэйсоном всегда чувствовала себя более комфортно, чем с другими.