Код Розы

Бетт допила. Миссис Нокс принесла завтрак и ушла, все так же безмятежно улыбаясь. Внезапно Бетт накрыло такой волной голода, что, казалось, еще немного – и ее расплющит.

– Не знаю, получится ли у меня снова, – призналась она неожиданно для себя, удерживая на коленях тарелку. Еще никогда в жизни еда не казалась ей такой вкусной.

– Получится, получится. Чем больше делаешь, тем лучше выходит. Я уже не счесть сколько школьниц превратил в первоклассных роддеров.

– Меня не то чтобы очень сильно обучали, когда я к вам пришла.

Дилли прожевал кусочек омлета.

– Это потому, что я хочу, чтобы все вы подходили к делу со свежестью и выдумкой, а учеба выбила бы из вас инстинкты и порывы. Воображение – вот как называется эта игра.

– Это не игра. – Бетт никогда не перечила старшим, но в этой уютной библиотеке окнами на заросший сад, похоже, не действовали обычные правила. – Это война.

– Пусть даже и так, но все равно это игра. Самая важная. Ты ведь еще не видела «Энигму»? Совершенно чудовищные агрегаты. В тех, что используются на военно-морском флоте и в военной авиации, имеется по пять роторов, то есть шестьдесят возможных последовательностей в зависимости от выбранных в тот день трех. Каждый ротор может занимать двадцать шесть возможных положений, а на коммутационной панели «Энигмы» двадцать шесть штекеров. Всего получается сто пятьдесят миллионов миллионов миллионов начальных положений… А фрицы еще и меняют настройки каждые двадцать четыре часа, так что в полночь приходится начинать все заново. Вот кто наш противник. Итальянская «Энигма» не такой монстр, у нее нет коммутационной панели, но это тоже не сахар. – Дилли с невеселой улыбкой поднял бокал. – Вероятных сочетаний столько, что впору рыдать, и именно поэтому нужно воспринимать нашу работу как игру. Поступать иначе – чистое безумие.