Светорада Золотая

Угры сердито переглядывались, но, заметив с каким глухим ропотом вокруг них сжимается толпа, предпочли посторониться. Они уже отъезжали, а вслед им все еще неслись брань и свист.

– Видишь, что творится, Прекраса? – выезжая на подъем, заметил Ольге Олег. – Боюсь, добром это не кончится.

– И зачем ты, княже, позволил уграм стоять станом подле Киева? Шли бы себе и шли куда подалее.

– Думали, миром с ними уладить, – не оглядываясь, ответил Олег. – Сперва ведь их совсем немного было, жалкие, потрепанные, с женами, детишками. Другие степняки печенеги, дескать их прогнали с привычных угодий. Но опасаюсь теперь, что схитрили угры. Вон их сколько прибывает и прибывает. И про уговоренный переезд не вспоминают.

– Значит, быть сече?

Олег чуть повернул к ней голову.

– Это ты речи Игоря повторяешь или как?

Ольга промолчала. О том, что Игорь ждет не дождется, как бы схлестнуться с уграми, она знала. Но сказала другое:

– Сечи теперь избежать трудно. Но, опасаюсь, стон и плач тогда над Киевом будут стоять. Угры в бою смелы и решительны, а дружины киевские после походов ослабели. Вот если бы собрать такое воинство, чтобы угры не единожды подумали, что им предпочтительнее – идти на земли новые или омыть угорской кровью берега Днепра, тогда и можно было бы думать о сече.