Ночной океан. Избранная приключенческая и романтическая проза

Насколько знают многие путешественники, сама вершина этого сооружения давно разрушилась, обнажив относительно ровную поверхность площадью около двенадцати квадратных ярдов. На этой жуткой высоте был сооружен ринг, и спустя несколько мгновений насмешливая пустынная луна искоса поглядывала на схватку, которая вполне могла бы иметь место в небольшом атлетическом клубе Америки, если бы не крики на арабском, несущиеся с ринга. Здесь так же, как и у нас, не ощущалось недостатка в запрещенных приемах, и моему не вполне дилетантскому глазу практически каждый выпад, удар и блок говорил о том, что противники не отличаются разборчивостью в методах. Схватка очень быстро закончилась, и, несмотря на мои сомнения относительно методов ее ведения, я испытывал своего рода гордость собственника, когда Абдул Рейс был признан победителем.

Примирение было необыкновенно быстрым, и среди пения, братания и выпивки, которые за ним последовали, я с трудом мог себе представить, что ссора вообще имела место. Каким бы это ни было странным, казалось, скорее я был центром внимания, нежели сами противники. Имея поверхностные знания арабского языка, я пришел к выводу, что они обсуждают мои профессиональные выступления – и прежде всего мое искусство преодоления любого рода препятствий. Я не только понял, что они удивительно много обо мне знают, но почувствовал какую-то враждебность к себе и скептицизм относительно моих профессиональных качеств. В конце концов до меня дошло, что древнее искусство магии в Египте не могло исчезнуть бесследно, что оно пережило века – и некоторые знания его тайн и свято охраняемых религиозных обрядов существуют и по сей день среди современных феллахов. Именно мастерство чужеземного хахви, иллюзиониста, вызывало ревнивое чувство, а иногда и негодование – оттого и ставилось под сомнение. А я все думал о том, насколько мой низкоголосый проводник, Абдул Рейс, походил на древнего египетского жреца, или фараона, или улыбающегося Сфинкса… и изумлялся.