Чувства по контракту. Он может позволить себе всё. Кроме доверия…

Он что, умеет шутить? Пусть и зло.

– Но вчера в руках Оксаны была аптечка, – я упрямлюсь. – Я видела.

– Можете еще подуть на меня.

Точно злится.

Программа дает сбой, и на его лице появляются эмоции.

– Так и сделаю, Нил Андреевич. Потом не жалуйтесь.

Босс пригвождает меня к полу тяжелым взглядом, но я выдерживаю атаку. Не отвожу глаз, хотя успеваю подумать, как бы самой не свалиться с припадком. Вон какой грозный стоит и дышит так, что на окнах наверняка появились морозные узоры.

– Пойдемте в спальню, – бросает он и делает шаг.

– В спальню?

– В спальню, Александрина Викторовна. – Еще один его выдох, который звучит как едва сдерживаемое ругательство. – Вы будете всё переспрашивать?

– Нет, только то, что меня смущает или вызывает недопонимание.

– Я вас смутил?

– Чуть-чуть.

Я закусываю нижнюю губу, потому что мне становится смешно.

Может, это нервное.

А может, во мне играет детское и совершенное неуместное ликование. Но я вижу, что задеваю его. Я – против шерсти. Я – залом на его идеальном пиджаке, с которым почему-то не справился лучший на свете отпариватель.