А единороги будут?

Я провожу подушечками пальцев по груди…. Обвожу вокруг сосков. Парень смотрит на меня с изумлением, но молчит. Ждет.

И тут… я начинаю щекотать ему ребра, живот, грудь.

Он ловит обе мои руки за запястья и смеется. Я впервые за два с лишним месяца слышу, как он смеется. Заразительно так, весело.

– Вы жестокая женщина, леди…

Он наклоняется… Его лицо так близко, его губы почти рядом. Он выше меня, к тому же, тут в моде мужские сапоги на каблуках… а я босиком, потому что, сдергивая нижнюю юбку, скинула и туфли. Он нависает надо мной, удерживая за поднятые вверх руки. Я чувствую, какие сильные у него пальцы, несмотря на то, что он очень осторожен. Моя кожа на запястьях горит от соприкосновения. А спину, наоборот, приятно холодит. Да, я зажата между мужчиной, которого хочу до судорог внизу живота, и стеной. И мы замираем, глядя друг другу в глаза.

Внутри тоскливо, на одной ноте зарождается вой: «Он раб, чужой раб!». И тут же, где–то в голове, бегает маленькая капризная девочка и топает ногами: «А я все равно хочу, хочу, хочу!». Но взрослая, умудренная опытом женщина берет девочку на руки и пытается ее успокоить: «Мы что–нибудь придумаем, но если мы переспим с ним сейчас, то…»